Мы странным образом теряем ощущение перспективы. Образ возможного будущего не проступает, не рисуется. Сама история – и наша собственная, и цивилизации – рассыпается, теряя свой прежний, когда-то стройный метанарративный облик. Оказавшись в такой ситуации, мы как будто